Привет, Прощай!
- Hello Goodbye
- Привет, Прощай!
- Переводчик: Pikachuu
Я почему-то испытываю странную тягу к некоторым глупым и бессмысленным глянцевым журналам. Мир, который они изображают — захватывающе мрачен, угнетающ, иногда немного забавен. В рассказе все выдумано. Но, может быть, со временем это станет правдой.
Привет, Прощай!
Меня зовут Анжела К. Вы, возможно, слышали обо мне — я светский обозреватель журнала «Прощай!». Мне 29 лет, я привлекательна и талантлива — у меня отличное резюме, высшее образование в сфере медиа, знаменитая сестра (когда-то она была лицом косметической марки Плювиоз), отличная кожа и улыбка, за которую пришлось отдать дантисту 50 тысяч фунтов. Ах да, и моей карьере пришел конец. Кончено. Finished. Finita. Fini.
Это случилось на прошлой неделе, за шампанским и закусками. Самое ожидаемое событие сезона, Дерьне[1]. Ходили слухи, что туда собирались все Бессмертные, и шанс написать об этом не давал мне покоя. В конце концов, я именно за этим пришла в журнал: гламур, путешествия, слухи и возбуждающий карнавал самых сливок общества. Я знала: если здесь я блесну, новые возможности не заставят себя ждать; такого рода тусовки нередки, а Прощай! - лучший в этой сфере. Моя кандидатура подходила по всем параметрам: стройная, сообразительная, достаточно незаметная блондинка со связями. Я должна была наблюдать, задавать легкое настроение, поддерживать его и не привлекать внимания. Что могло пойти не так? Ничего.
Я тщательно выбрала выходной туалет. Сестра-супермодель весьма полезна — с течением времени я познакомилась с огромным количеством дизайнеров и получила доступ к бесплатным образцам. Не стоит забывать и лишь однажды надетые и скинутые мне вещички сестры, хоть и принимать эти подачки неприятно и приходится соблюдать строгую диету, чтобы быть одного с ней размера.
Основной цвет, конечно, черный — это даже не обсуждается — и немного вишневых (новый черный в этом сезоне) аксессуаров. Все классическое, ничего слишком оригинального или смелого. В конце концов, я здесь всего лишь репортер.
Сбор гостей был назначен в модные три часа дня в одном из самых фешенебельных мест Лондона — крематории, с только что обновленным интерьером от Конрана и очередью длиной в 6 месяцев. Я приехала чуть заранее, слегка нервно сжимая приглашение в жирной черной рамке. Сестричка бы, конечно, прошествовала тут уверенным шагом, но у нее и практики было больше. Она у меня завсегдатай вечеринок — едва дойдя до ворот, я уже насчитала трех ее бывших любовников — и знакома абсолютно со всеми.
Журналисты всегда первые. За ограждением уже колыхалась толпа фотографов и операторов. Я узнала свою бывшую соперницу Эмбер Д. из журнала К.О. И Пирс из Крема. Меня тоже кто-то узнал. Когда я вступила на шикарный черный ковер и протянула охранникам приглашение, я заметила блеск вспышки и услышала щелчки затворов.
Настоящая мечта! Именно к этому моменту стремилась вся моя жизнь, так что входила я в зал приемов с легким головокружением. Впервые я была в списке гостей высшего класса, именно я, а не просто застенчивая сестра какой-то знаменитости, и это ощущение незабываемо. Впервые я выступила из тени сестры, и на меня смотрели люди — и мужчины! - и интерес и восхищение читались в их взглядах. Я знала, что выгляжу хорошо. Последняя диета помогла мне вернуться к шестому размеру, хотя надо бы скинуть еще пару стоунов, чтобы влезть в некоторые шмотки сестрички. Мои волосы сияли, кожа была благородно бледна (загар уже не в моде), ногти ослепительно блестели лаком (вишневого цвета, естественно). Будь со мной сестра, все конечно смотрели бы на нее — не из-за ее неземной красоты, а из-за платья, мужчины, скандала, очередного разрыва — но без нее я стала Бессмертной; я была свободна и одинока, таинственная гостья на таинственном балу, и я совсем потеряла голову, бродя по залу в своих хрустальных туфельках в поисках того самого…
В главном зале приема было уже людно. В баре в дальнем углу подавали Черный Русский (ретро-ироничный напиток сезона) и лакричный Кир; официанты пробирались сквозь толпу с подносами белуги и блинов; девушки «из списка Б» расслаблялись на элегантных кушетках, потягивая минералку и затягиваясь черным Собранием, и обсуждали умершую.
«Ну, еще быстрее быть не могло, дорогая, ты же видела список желающих сюда попасть?» «Какие мысли о причине смерти?» «Я слышала, что-то с нарушением питания..» «Да ты что! Анорексия или булимия?» «Не думаю, что есть официальная причина или что-то вроде — это скучно, кстати, ты знаешь, Таймон собирает бейджики, у него уже есть СПИД, сердечный приступ, рак груди и теракт..» «Но все равно, есть и хорошее — по крайней мере, она добилась того нулевого размера, которого всегда хотела.» Я сосредоточилась и оторвалась от этого захватывающего разговора, напоминая себе, что я — профессионал, и у меня здесь работа. Я достала записную книжку (Смитсон, черная, крокодиловой кожи) и набросала несколько идей для статьи.
Этим летом на похороны знаменитостей приходили по большей части в черном от Прада и Гост. Я понаблюдала за аппетитными дебютантками Люси и Себастополь Ритц-Карлтон, делившими кружку Черного Русского с покорителем сердец тинейджеров Ларри Голентцем; отметила, как зашел и вышел Ники Х., насладилась отличным вишневым сочетанием нарядов пары концептуалистов Гранди и Небба.. Снаружи внезапно громче защелкали камеры, предваряя прибытие новой партии знаменитостей.
Наш репортер заметил Руперта в отличной стилизации классического вечернего пиджака, Найлза и Петровку в Армани, восхитительную Пигги Лалик в наглухо закрытом платье от Вивьен Вествуд и писателя Салмана Рушди и волшебную леди с ним в чрезмерно повседневных футболках серии Интеллигенция от Готье.
Это было как отрывок из романа типа «гробы и закуски» - ну, вы знаете этот жанр. Смерть стала новой пищей, нам нравится о ней читать и при этом не умирать самим. И конечно всем понравились Хью Грант и Рене Зеллевегер в ремейке классического «Не тот ящик».. Но даже так было гораздо лучше, чем я надеялась. Все эти люди — а самые важные гости еще не приехали! Я взяла еще блинчик (они такие вкусные) и продолжила записывать. Шеф Армандо Пигаль поразил всех набором канапе и легчайших розмариновых суфле на тему Памяти и Потери, блинами с белугой, синими суши, черной пастой и прустскими печеньями «Мадлен»..
Очередная волна суматохи снаружи плеснула в завешенные черым окна. Подъезжал новый кортеж. Все двинулись к дверям — посмотреть, - вспыхивали камеры, и я влезла на мраморный столик у окна, сжимая блокнот, и попыталась разглядеть, что происходит. Несмотря на недавние прогнозы, головные уборы остались актуальными, лидерство — у Филипа и Козмо. В этом сезоне особенно красивы маленькие, украшенные цифрами шляпки из коллекции Демиз. Под особенно монструозным сооружением из кашмира и украшениями из костей «Мементо мори» наш репортер разглядел Изабеллу, а Элена прибыла в забавной винтажной шляпе от Мумингтаун.
Помимо шляп смотреть было не на что; 15 минут я изгибалась, отслеживая движения гроба за занавесом (чтобы не нарушить право на эксклюзив, принадлежавшее Мировым Новостям). Не оставивших надежду фотографов сдерживала охрана. Затем кортеж сдал назад на сотню ярдов, чтобы Канал 55 смог заснять процессию со всех сторон. Для снимков вблизи подновили макияж, и подошла очередь звездных портретов.
Гробы нового поколения выглядят современно, они гладкие и очень, ну очень сексуальные. Умершая выбрала пышный гроб с открытым верхом от Луи Виттона в ведущем цвете сезона — вишневом, цветы от Диких Сердцем и живое музыкальное сопровождение от групп Брэт и Спкен..
Толпа застонала. Все знают, что настоящие Бессмертные всегда приезжают вслед за кортежем — а в толпе всегда трется парочка кастинг-директоров, и никому не вредит немного прослезиться, хотя некоторые явно переигрывают и выставляются дураками. Я слышала, в этот раз, чтобы справиться с такими вещами, все надгробные речи ограничили двумя минутами (вспомните шестиминутный конфуз Скинни МакНелти в мемориале Саатчи). Техники по звуку и свету получили строгие инструкции заставлять всех соблюдать это ограничение.
Еще, наверное, час гости будут преодолевать черную дорожку. На таких тусовках обязательно приходится позировать каждому, и бывает звезды здорово ссорятся, когда фотографы всей толпой сбегают от одной фигуры к другой. Я взяла еще коктейль и наблюдала из окна, как знаменитости одна за одной брали этот рубеж.
Дернье со звездами — отличная возможность одеться по-особенному. Наш репортер насчитал несколько авангардных нарядов от Александра МакКуина, Гальяна и Жан-Поля Готье; веселые поминальные украшения от Верджин он зе Ридикюлос и отдельные аксессуары от Трекки Эммс из новой модной коллекции.
Небольшая суматоха возникла в дверях, когда двое без приглашений попытались прорваться внутрь, но охрана их сразу оттеснила. Я мельком увидела их — престарелая пара, без головных уборов и слишком старые для стиля, в котором они были одеты (кардиган и жемчуга удачно оттеняют своей неряшливостью только очень молодых, а черное лучше всего смотрится на идеальном теле и обязательно с оживляющими деталями). Они выглядели возмущенными и разъяренными, стоя позади старлетки в воздушном шифоне на головокружительных шпильках. Еле-еле я расслышала голос охранника, державшего по мобильнику в каждой руке, когда он объяснял, что никто не может войти без приглашения и документов. Однажды охрана уже оказалась в центре оглушительного скандала, когда в гробу члена королевской семьи обнаружили четверых грабителей. Старушка кивнула со слезами, вцепившись в руку своего спутника, и они под обстрелом вспышек отступили за пределы огороженной зоны.
Наш репортер подтверждает, что охрана на мероприятии была достаточно строга, и обыску подвергся даже труп. Я считаю, это правильно. Занятие публики — стоять за ограждением и в восхищении ахать, наблюдая за проходом Бессмертных. Они всегда хотят именно этого: волшебство, мечты, уверенность. Похоронная индустрия никогда не упускала своей прибыли, предлагая бюджетные копии гробов с фотографий в Раттлере или Креме. Недавнее исследование Прощай! Подтвердило, что самые сознательные в смысле моды наши читатели уже числятся в списках ожидания на новые гробы (модель Озимандиас с обивкой от Шанель, предзаказ до 2015 года).
Теперь я видела гроб с монограммой очень хорошо: для облегчения доступа была открыта стеклянная крышка. За ним, загораживая обзор фотографам Новостей Мира, все еще торчала та престарелая пара. Блондинка-пиарщица увивалась вокруг них, прижав мобильник к уху. Ее голос иногда перекрывал шум толпы, и я слышала «Извините, дорогая, я узнаю, что можно сделать» - а потом все звуки перекрыл гул, сопровождавший перемещение гроба в здание.
В макияже Дернье обычяно придерживаются консервативных тонов, и умершая остановила свой выбор на фиолетовом с металлическим отливом от Урбан Декей и аксессуарах от Мориарти. За гробом вошла и пиарщица, таща вслед ошеломленную пару стариков. Охрана не хотела их пропускать, и я прекрасно понимаю, почему — в конце концов, на такие мероприятия надо уметь одеваться — и, строго между нами, им обоим не помешал бы совет стилиста. Ее макияж, к примеру — ну кто же наносит водостойкую тушь, собираясь на похороны? При этом, если пара слезинок еще куда ни шло, сморкаться совершенно недопустимо. Я смотрела, как официальный фотограф ставил их, чтобы снять с гробом, и могла бы поспорить, что снимок никогда не опубликуют. Люди читают о таких событиях ради гламура и слухов, а не фотографий престарелых охотников за похоронами в слезливом настроении. Эти двое портили всю вечеринку. Гости старались вежливо отойти, когда старики приближались, и даже служащие элитарного агентства по проведению похорон Крем-де-ла-Крем (Сделаем похороны интересными!) старались держаться подальше. Присутствие этой пары здесь крайне безвкусно само по себе.
«Откуда-то с севера, дорогуша — Йоркшир или Дарбишир..» «Боже, ну и скука. И зачем они пришли? Ну, такие обычно не ходят по вечеринкам.» «Думаю, они на службу — в конце концов, это ее родители.» «О, милая, это так отвратительно! Мне срочно нужен еще коктейль!»
Дав старикам отойти, я проболтала минут пять о косметике с Кардамом Берроуз и ее другом Кориандром Хейгом, чувствуя на себе завистливый взгляд Эмбер из К.О. Пара с севера неуверенно подошла к нам, но затем, отказавшись от напитков и закусок, удалилась. Никто не горел желанием с ними общаться.
Всем гостям раздавали сумки Гуди с наборами пробников супертекучей туши Панегирик, маленькими бутылочками Moe’t Black Label, запахом нового сезона «Собирай свои лилии» от Пеналигон и очаровательным брелоком под гробик от Эспри и Гаррар, все из набора ограниченного выпуска.
Фотографирование на дорожке подходило к концу. В комнате собралось уже много людей, стало душно, и я порадовалась открытым окнам и вентиляторам на потолке. Осталось совсем немного до службы и речей — между нами говоря, самая скучная часть вечера, но читателям нравится, да и произносящие речи знаменитости немного оживляют мрачноватое мероприятие. Я заметила Мадонну (записать: шикарная бурка и ироничное короткое платье), она пыталась говорить с Элтоном Джоном поверх голов нескольких дюжин затянутых в Армани телохранителей. Том Паркер-Боулз и А.А. Джилл (я сначала задумалась, что он здесь делает, а потом вспомнила новую колонку «Подогретая смерть» о питании на похоронных торжествах) здоровались с Хью Грантом и Софи Даль.
Моя записная книжка быстро наполнялась строчками. Я уже не писала законченных предложений, проклиная моду на ручные записи вместо электронных (хотя, надо признать, письменные принадлежности стильно смотрятся), и пообещала себе довести записи до приемлемого состояния на компьютере этим же вечером.
Грэм Нортон: люрекс и кашмир от Фейк Лондон. Джули Берчилл с Тони Парсонсом (?) - ошибка?? Сочная подружка Априкот Сайкс. Наш ответ Джонни Деппу — Виконт Вимбурн, Спекки фон Штрункель, Зейди Смит..
Я немного развлеклась, подсчитывая, со сколькими гостями успела переспать моя сестричка. Все просто наслаждались приемом — гроб уже перенесли в помещение для осмотра, изящно декорированное травленым вельветом, обе музыкальные группы старались вовсю. Был момент непонимания, когда немного убавили свет и стало тихо, но когда объявили, что это — сольное исполнение кейджевского «4:33» группой Братс Джонни Ньюсанс, вся аудитория зааплодировала.
Пришло время речей. Мы отодвинулись к стенам, а по центру помещения расположили подиум. На похоронах всегда строго сохраняется тайна, кто именно будет говорить, и даже я не знала, кого ждать на подиуме. Но здесь было так много знаменитостей, что любой вариант обещал быть выигрышным. Все зависело от выбора умрешей, какое сообщение она хотела донести до публики: интеллектуальный ангст (Салман Рушди, Джереми Паксман, Стивен Фрай), прикол (Грэм Нортон), фемдом (Мадонна), женственность (Стелла, Джоди, Кейт), воспитание (Китти, Пигги, Индия, Пакистан). В любом случае, наступал момент волшебства. Слезы, раскрытые тайны — что угодно может произойти, что угодно может обнаружиться. В прошлом году Элспет Тривиал-Пурсьюинг оказалась на обложке нашего журнала, расплакавшись и благодаря всех от Бога до соседской канарейки за то, что помогли ей пережить смерть ее собачки Фиггис. Порно-звезда Джим Гроссли поразил публику, произнеся собственную надгробную речь с помощью видео и прибыв в крематорий на огромном Порш Кондом.
Затаив дыхание, мы ждали; но на подиум вопреки всему поднялась та самая престарелая пара. Они все еще держались за руки, она сжимала потрепанную сумку M&S, слишком старую, чтобы сойти хотя бы за винтаж, он пытался выпрямиться в своем воскресном костюме и похоронном галстуке. Меня накрыло жутким ощущением дежавю. Когда умерла моя бабушка, было так же: тот же костюм, та же сумка, то же выражение горя на фоне шерри и мясных рулетиков. Они и правда собираются говорить, осознала я, наполняясь яростью; они могут даже произнести молитву, не подозревая, что подобные вещи уже давно вышли из моды вместе с пашминовой тканью и загаром. Мое лицо запылало от унижения. Они все испортили, они умудрились устроить сцену, когда все шло так идеально, и напомнить нам о Смерти. Я не могла этого вынести. Старая женщина с севера смотрела на меня — ее глаза окружены морщинками, рот опустился (никакого ботокса) в выражении болезненного горя, которое очень пошло бы Гвинет или Холли, но на ней выглядело слишком по-настоящему, слишком живо, как пролежни или другие неприглядные подробности, которые никогда не показывают в кино.
«Вы, наверно, думаете, почему мы здесь» - сказала она своим безжизненным голосом. «Но мы — ее родители, и мы не думали, что нам понадобится приглашение, чтобы попасть на похороны нашей дочери»
Не особенно захватывающая речь, подумала я, обычно начинают с благодарностей, пытаясь успеть за две минуты упомянуть как можно больше звездных имен.
«Я б сама все иначе сделала,» - продолжила женщина, оглядывая помещение с болезненным выражением лица. - «Но это день нашей Мэгги, и мы решили дать возможность всем ее друзьям проводить ее в последний путь.»
Проводить в последний пусть! Это уже совсем недопустимо. Мне хотелось заорать, чтобы остановить их, чтобы они больше ничего не испортили, но я все еще чувствовала взгляд женщины (на что она так пялится, боже мой?) и не могла двинуться, я едва дышала под грузом ее печали и сожаления. Мне поплохело. Я закрыла глаза.
«Ну, я не особо оратор,» - женщина не останавливалась, хотя голос немного дрогнул. - «Я не хочу мешать вам получать удовольствие. Я хочу только сказать..» - она на мгновение прервалась, а звукооператор посмотрел на секундомер. - «Что я пытаюсь сказать, это что наша Мэгги наша Мэгги..»
Похоронный этикет велит не двигаться во время речи. Частично это для камер, снимающих аудиторию, частично — ради звукооператоров, но мне срочно нужно было выпить. Я схватила бокал с ближайшего столика и одним глотком осушила половину. Немного полегчало. Я видела, многих гостей смутило имя Мэгги — ее уже долгие годы никто не называл так немодно и длинно — но репортеры были довольны, шныряя по краям толпы, насыщаясь едой и питьем, а Эмбер из К.О., со своим вездесущим нюхом на сенсации, скалилась мне из толпы.
«Моя жена пытается сказать,» - произнес мужчина медленно и уверенно. - «что Мэгги была нашей дочерью. Мы довольно редко ее видели, из-за ее карьеры и всего остального, но любили точно так же, как и вторую дочь. Мы бы все что угодно для них сделали, все..» Боже, да когда он заткнется? - спросила я себя. «И мы всегда очень старались. Но иногда это трудно, все успевать. Мы никогда не обвиняли ее, что она редко приезжает, или что не звонит, и даже не берет трубку. Мы гордились нашей Мэгги и до сих пор гордимся. Я помню, однажды..»
Наконец-то две минуты истекли и микрофон отключился. Стало немного легче, что не придется слушать воспоминания северной деревенщины о тетушке Мадж или дядюшке Джо, или, что гораздо хуже, о маленькой Эгги и одежках, и как она и ее маленькая сестра были будто горошинки в стручке, два маленьких одинаковых ангелочка. Я открыла записную книжку и черкнула: речи не порадовали. Заметка: отцы и дети — пропасть увеличивается, написать, но что-то легкое, например «Хозяйственные сумки» или «50 способов оставить мать». Но когда я подняла глаза, они оба все еще смотрели на меня, она протянула даже одну руку, он с выражением преданной собачки, которое я всегда ненавидела, как будто я могла им что-то дать или они хотели дать что-то мне.
«Мама, пожалуйста!» - промычала я.
Но женщина настаивала. «Поднимись, наша Эгги. Не стесняйся. Она бы хотела этого»
Люди начали обрачиваться на меня; мое лицо пылало. Мне хотелось отчаянно закричать — пожалуйста, мама, пожалуйста не делай этого — но я могла только пожать беспомощно плечами и улыбнуться, как если бы я была жертвой забавного инцидента. Пара на подиуме смотрела на меня удивленно, затем с волнением, затем они наконец поняли. Эти две минуты состарили его. Теперь его рост едва дотягивал до четырех футов, какой-то карлик в выходном костюме рядом с мертвой дочерью, а жена его была еще меньше, помятая старая женщина, она могла умереть в любой момент, не попробовав даже лакричного Кира и блинов с белугой; испуганная старушка, готовая даже прийти на светские похороны, лишь бы увидеть пропавших дочерей.
Детьми мы не готовы простить нашим любимым их смертность. На похоронах бабушки было шерри и мясные рулетики, и мы вместе плакали — мама, и я, и сестричка — оплакивали несправедливость смерти, без предупреждения забравшей нашу родную бабушку в 59 лет. После мы собрали остатки еды в пластиковые контейнеры, а отец с приятелями пошел в бар выпить пинту-другую. Мы с Мэгги играли в принцесс в ворохе бабушкиной одежды и оранжевой помаде тетушки Мадж, и клялись, что будем жить вечно. Но это все было очень давно. Все изменилось. Я уже не Эгги, я — Анжела К.: опытная, хитрая, стильная, и в первую очередь — спокойная. Анжела К. Не предается ностальгии, не плачет, не ноет; она всегда легка, немного иронична и позитивна.
«Эгги, дорогая, пожалуйста.»
«Твоя мама и я, мы не всегда будем тут, знаешь ли.»
«Мы волнуемся за тебя. Ты не звонишь.»
«И ты так похудела, прям как твоя..»
«Сестренка.»
Это уже слишком. Я чувствовала, что приближается буря, сносящая все на своем пути. Фотографы тоже это чувствовали, наводя вечно голодные объективы на меня. Если и есть что-то лучше речи знаменитости на Дернье, то только срыв знаменитости, а я в каком-то роде все-таки знаменитость, даже если отлько опосредованно. Буря подходила все ближе; в глазах щипало, горло сжалось и слезы уже прорывались. Мне было не остановиться, можно было только подсчитывать ущерб, который будет нанесен. Я чувствовала, как с первой слезинкой из глаз утекают все мои достижения, мои ожидания, карьера, мечты.
Никуда не деться, думала я смутно, Бессмертных не существует. Смерть везде. Смерть не смущали охранники или черная загородка, ее не впечатляли музыканты и модные повара. Она была во всех нас, на Хай Стрит и в залах показа мод, она — в нулевом размере, в любом танцоре, в каждом сердцееде. Я плакала из-за несправедливости, я плакала за бессмертных, за сестру, за родителей, за себя саму. В самом конце это всегда про нас самих, правда ведь? Это действительно так, мы плачем, потому что сами не можем жить вечно. Мы злимся на дефектный ген, сделавший нас смертными, и мы ненавидим наших любимых, что передали нам его.
Аудитория молча смотрела. Камеры были наведены на меня. Вообще говоря, я превысила двухминутный лимит, но это была сенсация, это было, за чем на самом деле они все пришли: привкус плоти и крови, жертва на алтаре Смерти. «Так не честно!» - воскликнула я, пересиливая шум. - «Я не готова!» Камеры сверкали, снова заиграла музыка, толпа возобновила разговор. Эмбер шепнула мне на ушко: «Так их, дорогая. Порази их в самое сердце.»
Сноски
↑ Dernier(франц.) - последний. В рассказе - светское название жанра похоронных приемов.