Последний поезд в Догтаун

Для Нила К. ночь выдалась трудной. Больше тысячи людей на церемонии награждения, еще пятьдесят – на пресс-конференции, и напоследок - автографы, рукопожатия и улыбки для камер и фанатов. Будь они прокляты, думал он, когда поезд мягко тряхнуло на остановке. Не оставят его в покое, пока не выжмут до последней капли.

Конечно, этого следовало ожидать. Ему было тридцать два, он был фотогеничен, его книги издавались в сорока странах и были увенчаны целой гирляндой наград, наряду с парочкой довольно прибыльных фильмов – впрочем, он утверждал, что все равно их не видел. Проще говоря, для издательского мира он был аналогом Святого Грааля: подлинный литературный феномен, и в то же время – весьма популярный герой нашего времени.

Не то чтобы он этого не заслужил. На последней презентации его роман поразил критиков своей полнотой и законченностью, завоевал читателей своей лаконичностью и шармом. Роман был переписан вдоль и поперек, пока в нем не осталось ни одного лишнего слова; пока все нелепые фантазии не были изничтожены, последний след его ранних произведений не был сведен в огонь, а юношеские экзистенциальные страхи и треволнения срезаны на корню. Довольно наречий и прилагательных; довольно крикливых восклицаний и гипербол. Его стиль был безупречно вылощен. Чистый. Ясный. Современный. Как и он сам, разумеется.

К. вгляделся в полутьму за окном. Где бы не остановился поезд, на Кингс Кросс это похоже не было. Несколькими ярдами дальше горел красным железнодорожный знак. В размытом мареве его света он рассмотрел платформу, деревья и смутные очертания блеклых деревянных крыш над нелепым подобием пряничных домиков. Стояла полная тишина, замолкло даже гудение двигателя; снаружи не доносилось ни звука. Затем последовало неопровержимо веское и неожиданное завершение – в вагоне погас свет.

Первой мыслью было отключение электричества. Должно быть, поломка, думал он – короткое замыкание, там, или пропал сигнал, и через минуту придет проводник, чтобы извиниться и все разъяснить. В любом случае, у К. будет пара резких слов для него; издатели платили за поездку первым классом не для того, чтобы их писатель сидел в темноте, как потерянный багаж.

Но время шло, а проводник так и не появлялся. Он щелкнул крышкой мобильного, и дисплей поведал ему, что текущее время - без пяти одиннадцать, батарейка полностью заряжена, а сеть в данной области недоступна. Наконец, с растущим беспокойством, К. встал и направился в конец поезда.

Там было пусто.

Должно быть, они проглядели его, думал он. Оставили локомотив здесь, на запасном пути, думая, что все пассажиры уже вышли. Несколько разозлившись, К. дернул дверь, ведущую на безлюдную платформу. В этой глуши навряд ли можно было найти такси, но, возможно, посчастливится найти деревушку, или, на худой конец, дорогу, чтобы поймать машину. В любом случае, его не прельщала перспектива шагать вдоль рельс, что было единственной реальной альтернативой – исключая ночевку в пустом поезде. Кроме того, возможно, выйдя из перелеска, он поймает телефонную сеть.

Развернувшись, он кинул последний взгляд на дорожный знак. Тот по-прежнему горел красным. Под ним висел щит “DT1” и еще ниже – деревянная доска с едва различимой надписью ДОГТАУН. Название казалось отдаленно знакомым, однако К. не мог вспомнить откуда. Возможно, из какого-то старого фильма? Должно быть, местная детвора играла в ковбоев возле старых зданий, и соорудила эту табличку. Крыши и правда смотрелись выходцами из вестернов, а в дневное время платформа наверняка была бы неплохой игровой площадкой для детей – старые поезда, пустынные тропки, перелесок. Для обычных детей, разумеется. Нил К. всегда предпочитал несколько более утонченные способы времяпрепровождения.

А затем он начал вспоминать. За десять лет до рождения Нила К., когда он еще являлся обладателем фамилии и кипы исписанных тетрадок, он написал историю, вестерн – как там его? Что-то о поездах. Большой поезд в…нет, Последний поезд –

Он раздраженно оборвал мысль. Какая разница, как там называлась эта история. Тетрадок больше не осталось, и, в любом случае, с вестернами было давно покончено. Весь мир знал, что Нил К. появился на свет в двадцать пять лет. Он выбросил всю свою старую жизнь вместе с фамилией, и всем, что написал, – с историями о призраках, поэмами, космическими эпопеями, фэнтази - в общем, со всем этим диким юношеским бредом. Название было просто совпадением, вот и все. Догтаун, господи боже, что за чушь?

Он нашел дорогу в дальнем конце платформы, и шагал по ней добрых пару сотен ярдов наперегонки с собственной колеблющейся на неровной поверхности земли тенью. Перелесок за станцией был сплошь сосновым, и в воздухе сильно пахло горечью. В высокой траве копошилась и пищала какая-то лесная мелочь; вдали что-то выло.

К. уже почти решился вернутся в поезд – в конце концов, там можно будет поспать, и, вполне возможно, утром кто-нибудь придет посмотреть двигатель, - когда заметил свет, горящий сразу за соснами, и деревянные домики вдоль проселочной дороги. Он побежал на этот свет, и теперь заметил, что здания были частью деревушки, построенной вдоль единственной главной улицы с маленьким прудом посередине. Пахло лошадьми; скорее всего, где-то рядом была ферма.

По мере того как К. приближался к деревне, он мог различить ярко освещенные окна самого большого здания. Из открытой двери доносились звуки пианино; с крыши свешивалась вывеска. Паб, подумал К. с внезапно проснувшейся ностальгией. По крайней мере, с чем-то на нее похожим.

Он зашел внутрь. Единственная комната была переполнена людьми. Несколько человек играли в карты за столом в углу, остальные болтали, пили и слушали музыку. Лысый мужчина в очках со стеклами в виде полукругов играл на пианино – весьма фальшиво, особенно под конец. Несколько женщин, в платьях с глубоким вырезом и искусно уложенными волосами, сидели за барной стойкой. Одна из них, вульгарного вида блондинка, вроде бы узнала его, и улыбнулась. Тем не менее, в большинстве своем посетителями были мужчины – причем, отметил он, сплошь одетые в хлопчатые рубашки, кожаные жилеты и ковбойские сапоги. Вечеринка в стиле вестерн, подумал он. Кантри, пляски и все такое. Провинциалам нравится.

Он заказал пинту пива, получив в награду кислый взгляд бармена. Пиво – под маркой Lame Dog, о которой он раньше никогда не слышал, - оказалось слабым и солоноватым, однако К. быстро выпил пинту и попросил еще одну. Он знал, что люди наблюдают за ним, но не обернулся. Его лицо было достаточно известным брендом, чтобы быть узнаваемым даже за пределами Лондона, а перспектива провести вечер погребенным под толпой фанатов его не прельщала. Вместо этого он повернулся к угрюмому бармену.

— Извините, как называется это место? – спросил он, пытаясь перекричать пианино.

Бармен пожал плечами и пробормотал что-то неразборчивое.

К. повторил вопрос, однако бармен, казалось, не слышал его.

— Не обращайте внимания на Джейкера. – Послышался голос из-за его спины. – Он все мучается из-за того, что никогда не получит своей концовки.

Это была та вульгарная блондинка, которую он заметил раньше: дама лет тридцати пяти с усталым взглядом, которую К., возможно ( при других обстоятельствах и правильном освещении) нашел бы достаточно привлекательной.

— Я угощу вас выпивкой?

— Спасибо. – Она казалась странно знакомой К., но в этом наряде он не мог сказать точно. Кто-то из пиара, возможно, или официантка, или фанатка… Ничто из этого не казалось подходящим, а она все еще смотрела на него с этим выражением радостного узнавания на лице, которое, к его ужасу, говорило:« Эй, Нил, это я! Ты что, не помнишь?». Как если бы он должен был помнить все эти тысячи людей, с которыми сталкивался на протяжении последних десяти лет.

Он улыбнулся своей самой обворожительной улыбкой.

— Знаю, что мы встречались раньше, но я ужасно плохо запоминаю имена…

Дама смотрела на него пришибленным взглядом.

— Кейт, - сказала она, - Кейт О’Грэди. Ты, конечно же, помнишь меня?

Нет, это даже помогло бы, думал К., если бы не вся эта наигранная американщина. Тематическая вечеринка или что там у них, но ожидать, что он узнает ее в этом наряде…

— Ну конечно же! Кейт, - белозубо улыбнулся он. – Как я мог забыть? Просто у меня был ужасный день, и, кроме того, ты же знаешь мою девичью память…

— Конечно, знаю. Мы все ее знаем, Нил. – Она засмеялась, хотя он не понял шутки. Затем она взглянула на него снова, и ее лицо вытянулось.

— Ты же НЕ помнишь, правда? – сказала она. – Прошло много времени, и я не была уверена, что ты узнаешь остальных, но мне казалось, что ты узнаешь меня.

Господи, он что, с ней спал? К. так не думал, но ее лицо сморщилось от попытки не заплакать.

— Конечно, помню, Кэти, - мягко сказал он. – Но мне сегодня правда пришлось нелегко, а ты в этом костюме и все такое… - Он отпил соленого пива, надеясь, что она в конце концов оставит его в покое. – Нет, на самом деле, смотрится потрясающе. Тебе очень идет. Вечеринка в стиле вестерн, не так ли? Слушай, здесь есть телефон? Мой мобильник не работает и мне нужно позвонить…

К. замялся, внезапно осознав, что пианино перестало играть. Он практически ощутил тишину и десятки устремленных на него голодных глаз.

— Он не знает Кэти. – пробормотал человек в рубашке в красную клетку.

— Не знает Кэти? – недоверчиво сказал пианист, и К. впервые за все пребывание здесь отметил, что каждый посетитель паба имел при себе пистолет.

— Слушайте, здесь есть телефон? -К. понимал, что пушки не настоящие, но атмосфера в этом пабе – или это было то, что называется салун? – вызывала у него тревогу. В такой глуши, случается, ненавидят жителей Лондона, и он об этом знал; ненавидят за внешний вид и за успех. Большинство этих завсегдатаев выглядело так, будто не прочь врезать ему, и, конечно же, никто – не его издатель, ни его друзья – не знали, где он находится.

— Телефон? - Да. Мой мобильный не работает и мне надо позвонить моему… - Нету ни шиша. – Сказал мужчина в красной рубашке. - Ну, может быть, кто-нибудь здесь будет любезен… - В Догтауне нету ни шиша никаких чертовых телефонов.

Эта тематическая вечеринка заходит слишком далеко, думал К. Сам диалог казался ужасным, выдранным из второсортного малобюджетного вестерна в переводе с испанского. И еще – во всем этом было что-то ужасно знакомое. Поезд, бар, женщина – ах да, он вспомнил ее, или, по крайней мере, вспомнил, почему она показалось ему такой знакомой. Кейт О’Грэди, хозяйка единственного салуна в Догтауне, героиня старой и наполовину забытой истории.

— Должно быть, вы не знаете, кто я такой. – Нервно сказал К.. - Да нет, мы тебя знаем. – Сказал мужчина в красной рубашке. – Ты – Нил Кеннерли. - Кеннерли? – Да, так звали его когда-то давно. Но он отбросил это имя, как и всю остальную свою жизнь – с этими его тетрадками и историями, фильмами и комиксами. Он мог поклясться, что никто не знает о Ниле Кеннерли – но опять же, никто не знал и о «Последнем поезде в Догтаун».

Местные подходили все ближе. К. услышал, как шепотом они произносят его имя – с благоговением, любопытством, и каким-то еще смешанным чувством, которое он никак не мог распознать. Рвение? Возбуждение? Жадность? Пианист потянулся к карману, и извлек из него потрепанный блокнот. Его лицо блестело от пота, а рука слегка дрожала, когда он протянул его К.. Мужчина в красной рубашке сделал то же самое, потом одна из женщин за барной стойкой, альбинос с выпавшими из рук картами, мужчина в котелке, - все они протягивали ему клочки бумаги и огрызки карандашей, с горящими, полными надежды глазами.

— Что вы хотите? – спросил К.. - Вашу подпись, сэр. – Застенчиво ответил пианист. – Мы все дописали сами. Мы ждали вас. - Ждали? – сказал К..

Бармен кивнул.

— Ждали? – глухо повторил К..

Бармен взглянул на него.

— Слишком долго, Мистер Кеннерли, - медленно произнес он. – Невероятно долго.

К. оглядел затихший салун, не веря самому себе. Теперь он узнал их всех: Джейкера за барной стойкой, пианиста Гремучего Сэма, альбиноса Уайти, Пасаденийца в красной рубашке (самая быстрая пушка Запада)… Могло ли это быть неким подарком от его безумных фанатов? Неужели эти люди каким-то образом раздобыли копию его старого рассказа (сейчас нет ничего невозможного для людей, подключенных к Сети) и сговорились?

Ему надо было срочно убираться отсюда – совпадение или нет, но подобный извращенный подарок переполнил чашу терпения за день. Следует пойти на риск и поискать телефон где-нибудь неподалеку. В любом случае, даже ночевка в поезде казалось привлекательной по сравнению c этим.

— Куда намылился? – произнес человек в красной рубашке, которого сознание К. упрямо связывало с образом Пасаденийца.

— Слушай, приятель, я не знаю, что здесь происходит…

Пасадениец положил руку на пистолет.

— Неа, Мистер Кеннерли, никуда вы сегодня не смоетесь. – сказал он. – У нас с вами есть одно дельце…

— Мы не хотим неприятностей, - нерешительно сказал бармен. – Вспомни, что сказал Шериф.

— Держись подальше от всего этого, Джейкер, - ответил техасец. – Моему брату прострелили легкое. Я узнаю, кто это сделал, любой ценой.

— Именно. – подтвердил альбинос. – А я хочу знать, найду ли я когда-нибудь этот заброшенный золотой прииск.

К ним присоединилось множество голосов.

— Эй, Мистер Кеннерли, мне хотелось бы знать… - Я найду ребят, которые грохнули моего отца? - А что насчет этих краснокожих? - А поезда?…

К. не раз и не два осаждали фанаты, но никогда ТАК и никогда так отчаянно. Они цеплялись пальцами за его рукава, и он уже чувствовал алкогольный запах их дыхания – пиво пополам с виски. Они напирали на него с протянутыми руками, и в каждой был зажат клочок бумаги, или тетрадка, или карандаш, или мелок. К. почти утонул в море потрепанных блокнотов и листочков бумаги.

— Ваша подпись, Мистер Кеннерли… - Я обычно не раздаю автографы, - попятился К. - Пожалуйста… - Мне так нужно…Я так хочу… - Оставьте меня в покое! – проорал К.. – Я вызову полицию!

Он думал, что упоминание о полиции заставит этих охотников за автографами слегка охладить свой пыл. Но на их раскрасневшихся лицах не было страха, лишь замешательство. Гремучий Сэм глазел на него, широко раскрыв украшенный черными пеньками зубов рот. Уайти сжимал вырванный из тетрадки листок, и судя по всему, готов был расплакаться.

Кейт О’Грэди презрительно смотрела на него.

— Ты и вправду не понимаешь, не так ли? – сказала она. – Ты так и не догадался, что это за место? Кто мы такие?

— Откуда мне знать? – огрызнулся К..

— Мы здесь, потому что здесь ты поселил нас, Нил. – сказала Кейт. – Ты создал нас. Мы отходы твоего писательского производства, обрывающиеся хвосты сюжетов, набросок, который никогда не станет завершенной картиной. Мы – персонажи историй, которых ты не закончил, эпизодические роли, люди, которых ты вычеркнул со страниц, к которым ты потерял интерес, выбросил, или просто забыл. Все это, - она очертила себя широким жестом, - это Догтаун, из того старого вестерна, который ты так никогда по-настоящему и не дописал. Вон там, - ткнула пальцем куда-то на юг, - найдешь «Налетчиков с планеты 51». Сзади, – она указала в противоположном направлении, - «Рисковый Город», и там же весьма проголодавшиеся к настоящему моменту каннибалы, которых ты поселил в нем будучи девятилетним мальчиком. Если двигаться через Догтаун дальше, то наткнешься на «Топи Динозавров»; или на инопланетянку в серебряной набедренной повязке из «Козмо, реактивных дел мастер», или пересечешься дорогами с одним из твоих выброшенных наречий, бесцельно шатающихся по лесу, или с показавшимся тебе излишним прилагательным, с любым из проигравших в твоих маленьких игрищах, с любым из нас, кто пролетел, когда пришел черед печатать конец истории. А мы ждали, ждали когда ты вернешься, когда ты вспомнишь о нас.

К. уставился на нее.

— Этого просто не может быть. Вы сумашедшие.

— Ты только послушай сам, что говоришь. – безжалостно продолжала она. – Фраза из второсортных фильмецов, которые ты всегда обожал, Нил. Ты сам-то осознаешь свою собственную избитость и банальность?

К. задумался на секунду. Возможно, стоит подыграть им и посмеятся. Да, они могут быть чокнутыми, но их слишком много, чтобы с ними бороться, и кроме того, он никогда не умел драться. Дрожащей рукой он начал подписывать странички и старые блокноты.

— Почему я? – спросил он наконец.

— Все просто, - ответил Гремучий Сэм. – Нам нужно вырваться из Догтауна, не то Шериф выжмет нас до последней капли крови. Нам надо сматываться.

— Но зачем вам я?

— Потому что ты здесь единственный, кто стоит выше Шерифа, - нетерпеливо ответила Кейт. – Ты вписал его сюда, и только ты сможешь помочь нам выписать его отсюда.

— Выписать его?

— Именно так. Нам нужна концовка. Дорога домой. Счастливая свадьба. Что угодно. Если все останется так, как есть, то Кейт О’Грэди вечно будет ошиваться около Золотого Фургона, по уши перемазанная в крови главного героя, и выступать в роли сексуальной приманки, чтобы удержать беспощадного садиста-Шерифа подальше от следа. – Она пожала плечами. – Ты можешь считать меня разборчивой, но я не совсем так представляла свое будущее.

— Вот как.

— Что же касается Шерифа, то концовки он хочет менее всего. Предпочтет и дальше сохранять статус кво. Он прекрасно знает, что для таких, как он, не бывает хорошего исхода. – Она повернулась к остальным, по-прежнему толпящимся вокруг К. с карандашами наготове. – Ну давайте же. Чего вы ждете? Шериф может придти в любую минуту.

К. тряхнул головой.

— Ты же не рассчитываешь, что я в это поверю. Это смехотворно.

— Мне плевать, во что ты там веришь. Мне нужна только твоя подпись.

— Но я не понимаю…

Кейт взмахнула рукой в нетерпении.

— Твое участие дает нам силы. Подпись делает… - она замолчала, заметив что-то за спиной К., и так вцепилась в свою тетрадь, что побелели костяшки пальцев. Затем схватила карандаш и начала писать.

Что-то прогремело, и Кейт упала с внезапным всплеском алого на изукрашенном рюшами корсаже. Последовала тишина, в которой К. различил чьи-то неторопливые шаги, и ему не требовалось оглядываться, чтобы понять, что это был Одноглазый Логан, тот самый (беспощадный) садист-Шериф Догтауна.

— Гляньте, кто пожаловал. Наш самый лучший друг, писака собственной персоной.

К. медленно поднял взгляд и увидел перед собой обветренное лицо, обрамленное грязно-серой щетиной, и очень старую кожаную куртку, с которой ему подмигнула серебряная звезда. Единственный глаз Шерифа – второй был скрыт под кожаной повязкой – казался инкрустированным камнем. На патронташе у него висел красный кожаный блокнот и папка для листов бумаги. Ствол в его руке еще дымился.

— Кэти! – прокричал Джейкер, бармен, и его лицо скривилось в бешенстве от горя и ярости. Он потянулся к своей тетради, но противник был быстрее, и Джейкер упал, прижимая к груди ворох кровавой бумажной шелухи.

За барной стойкой Пасадениец в замешательстве замялся, почти поднеся руку к карману жилета.

Шериф похлопал по блокноту.

— На твоем месте не стал бы этого делать. Я засек тебя.

Тот быстро встал, меряя его оценивающим взглядом.

— Положи его на пол. – приказал Шериф. – Медленно.

Пасадениец послушно опустил глаза. Затем, так быстро, что движение было почти незаметным, выхватил ручку и блокнот.

В третий раз полыхнула пушка.

Шериф перевернул тело мыском ботинка.

— Быстро, - задумчиво произнес он. – Поговаривали, что ты самая быстрая рука в Догтауне. Сам я никогда не был ничем, кроме чернового наброска, но все мы стараемся извлечь лучшее из того, что имеем, не так ли?

— Игра окончена, мальчики. – оповестил он посетителей. – Руки вверх. И без штучек. Если я увижу у кого-нибудь из вас хотя бы огрызок карандаша в руке, пристрелю в ту же минуту. Это понятно?

Местные закивали, и один за другим бунтовщики Догтауна угрюмо сложили тетради и ручки.

— Замечательно. – сказал Шериф, не опуская пистолета. – А теперь, Мистер Кеннерли, сэр, или как вас там теперь называют, нам с вами надо разрешить одно маленькое дельце, мне и вам.

К. по-прежнему смотрел на безжизненные тела на полу. Никаких сомнений, они были мертвы; в воздухе пахло кровью и дымом, и их застывшие в гримасах лица не имели ничего общего с трупами из вестернов, которые он смотрел еще мальчишкой.

— Ты убил их. – ошеломленно пробормотал он. – Ты на самом деле убил их.

— Самозащита. - Шериф пожал плечами. – Я читал книги. Исследовал кое-что. Я прекрасно знаю, что случается с парнем в черной шляпе в завершении третьего акта. А мне здесь нравится, Мистер Кеннерли; нравится править. И я не собираюсь позволить какому-то второсортному писаке выписать меня из сюжета, нет, сэр, спасибо. – Он медленно нацелил дуло пистолета на К.. – Хлеба и зрелищ, не так ли говорили эти римские ребята? Корми и развлекай. Если отбросить шелуху, лучшей частью нашей с вами работы будет именно развлекательная составляющая, согласны, сэр?

К. слабо кивнул.

— Тогда вы понимаете мою проблему. – улыбнулся Шериф. – Вы оставили меня здесь за главного, сэр, и было бы совершенно несправедливо лишать меня этого двадцать лет спустя. Это несправедливо, это неправильно, и я на это нисколько не согласен. Кроме того, - сказал Шериф, открыв свой красный блокнот, - по сюжету, я безжалостный садист, быть им у меня получается лучше всего, и я намерен оставаться садистом и далее.

— А что же будет со мной? – проговорил К., не отрывая глаз от блокнота.

Одноглазый скромно улыбнулся.

-Полагаю, стрельбы на сегодня было достаточно. Все равно, сэр, вы же должны понимать, что я не могу рисковать, отпуская вас. Я не утверждаю, что у меня получится лучше, чем у вас, но я старался на пределе своих возможностей, можете быть в этом уверены.

— Не понимаю. – сказал К..

— Разумеется, понимаете. – Шериф облизнул кончик карандаша. - Так или иначе, а у этой истории должен быть конец. Ну, то, про что эта шобла все время болтает. Свадьба, похороны, да черт побери, здесь дохрена различных вариантов, сэр, и я надеюсь, вы доверите мне выбрать подходящий. На самом деле, - грубые щеки Шерифа скромно покраснели, - на самом деле, я уже набросал кое-что для нас, что можно попробовать прямо сейчас, ну, просто посмотреть, как оно будет выглядеть. Повесим флагшток, так сказать, и посмотрим, кто будет отдавать нам честь.

Горло К. так пересохло, что он ни мог сказать ни слова, но выдавил из себя еще один слабый кивок.

Шериф выглядел вполне удовлетворенным этим.

— Я рад, что вы так благоразумны, сэр. Кроме того, полагаю, вам понравится мой план.

— Какой план? – пропищал К..

— Нууу, - ответил Шериф. – Вы можете назвать меня старомодным, но старый друг лучше новых двух, не так ли? Ну и кроме того, у каналий должен быть пример, чего ожидать. – Он сладко улыбнулся, и К. слегка позеленел. – Скажите мне, что вы об это думаете, сэр, мне очень важно ваше мнение. Это, однако ж, Догтаун, жизнь здесь тяжелая и скудная на развлечения, и я думаю, все согласятся, что у нас уже очень долгое время не было старого доброго повешения.